14. Принятие проекта Центра частного права приведет к резкому росту пиратства и иных нарушений прав интеллектуальной собственности, будет способствовать установлению криминогенной обстановки во всех областях, связанных с использованием объектов интеллектуальной собственности.

Как известно, любые противоречия на законодательном уровне в первую очередь всегда используются нарушителями, чтобы уйти от установленной законом ответственности.

Кроме того, поскольку нормальная, стабильная работа в условиях действия проекта Центра частного права окажется невозможной, в положении нарушителей окажутся фактически все лица, использующие объекты интеллектуальной собственности. В результате соблюдение законодательных требований утратит для них какой-либо смысл, поскольку никак не обеспечит им гарантий "непривлечения" к гражданской, административной или даже уголовной ответственности.

Как уже отмечалось выше, в случае подрыва основ коллективного управления авторскими и смежными правами российские телерадиовещательные организации столкнутся с абсолютной невозможностью практически обеспечить соблюдение прав каждого правообладателя. На восстановление разрушенного уйдут десятилетия.

Принятие же за основу альтернативного проекта позволит в кратчайшие сроки усовершенствовать действующее законодательство, создаст прочный фундамент для правоприменительной практики и успешной борьбы с нарушениями прав интеллектуальной собственности.

Можно привести еще много примеров, в том числе связанных с другими отраслями интеллектуальной собственности.

Например, проект Центра частного права исключает возможность охраны научных открытий. Такой подход тем более удивителен, что в настоящее время действующим законодательством открытия признаются и охраняются.

Открытия не только повышают авторитет страны, гарантируют признание ее научного уровня и потенциала, свидетельствуют об успехах национальной фундаментальной науки, но и служат одним из основных и наиболее объективных критериев эффективности вложения средств в фундаментальные исследования, базой для привлечения инвестиций (в том числе иностранных) в отечественные научные проекты, основой для перехода на новый уровень изобретательской деятельности в дальнейшем.

В России охрана открытий была введена в 1947 г., а с 1957 г. в СССР начала функционировать специальная система регистрации открытий. Следует отметить, что в течение длительного времени СССР по числу научных открытий значительно опережал США.

Опасность исключения из охраны научных открытий, прежде всего, заключается в том, что их авторы будут лишены возможности защитить свой приоритет в судебном порядке, поскольку у суда просто не будет оснований, чтобы решить дело при отсутствии в законодательстве даже упоминания о таком особом объекте интеллектуальной собственности.

В альтернативном проекте в полном соответствии с Конвенцией, учреждающей ВОИС, от 1967 г. (действующей для России с 1968 г.) предусмотрено предоставление открытиям специальной охраны в качестве особых объектов интеллектуальной собственности. Наличие у автора такого объекта только личных неимущественных прав не лишает его права на признание его заслуг. То обстоятельство, что личные неимущественные права не могут рассматриваться как подлежащие денежной оценке ("В царстве целей все имеет или цену или достоинство", - говорил Кант), не является основанием для отказа в их защите средствами гражданского права.

Альтернативный проект имеет еще ряд преимуществ. В частности, он оставляет возможность для дальнейшего теоретического развития, не содержит спорных положений, не получивших еще однозначного, общепризнанного или, как минимум, достаточно обоснованного решения в современной цивилистической науке. Особого рода "упорядоченность знаний" должна предшествовать любой кодификации. В Кодекс должны включаться только устоявшиеся, прошедшие испытание временем и практикой нормативные положения. Как говорил философ Л. Витгенштейн: "Чтобы дверь двигалась, петли должны быть неподвижны".

В связи с нерешенностью на теоретическом уровне ряда проблем в области интеллектуальной собственности (в частности, соотношения категорий "интеллектуальная собственность" и "исключительные права", "интеллектуальная собственность" и "вещная собственность" и т.д.) представляется целесообразным ограничиться включением в Кодекс не просто общих положений, но именно таких положений, которые не будут препятствовать дальнейшему плодотворному развитию цивилистической теории и, разумеется, правотворчества и правоприменительной практики.

Так, в российском гражданском праве определения большинства используемых "общих" понятий обычно не включаются в текст нормативных актов, а разрабатываются на уровне цивилистической теории, доктрины, уточняются практикой и т.д. Например, в действующих частях Кодекса отсутствуют какие-либо определения понятий "собственность", "вещь", "имущество" и др. Такой подход, наряду с иными причинами, во многом обусловлен традициями римского права, избегавшего ненужных, не диктуемых необходимостью определений: "Всякое определение опасно, потому что мало случаев, когда оно не может быть опровергнуто" (Яволен, "Дигесты" 50.17.202).

Следует избегать однозначного законодательного закрепления любых спорных теоретических подходов, формулировок, определений, тем более что практическая потребность в таком "закреплении" отсутствует. Например, в альтернативном проекте предлагается соотносить право интеллектуальной собственности с совокупностью личных неимущественных прав и исключительных имущественных прав. В результате вызывающий споры вопрос о том, следует или нет включать личные неимущественные права в понятие "исключительные права", останется открытым для его дальнейшего теоретического изучения (необходимо сразу отметить, что пока отсутствуют какие-либо практические потребности в его однозначном разрешении).

В альтернативном проекте отсутствует крайне нежелательное разделение объектов интеллектуальной собственности на весьма неочевидные и не предусмотренные российским законодательством и международными соглашениями категории. Иной подход причинил бы существенный вред дальнейшему развитию законодательства и практики его применения.

Для сравнения можно отметить, что при подготовке проекта Центра частного права к общим проблемам теории исключительных прав добавились проблемы, связанные с выбранным в качестве методологической основы для данного проекта вариантом этой теории. Профессор В.А. Дозорцев предложил очень оригинальную классификацию результатов интеллектуальной деятельности в зависимости от того, что имеет приоритетное значение для их "обособления" - форма, содержание, неизвестность третьим лицам. В результате были выделены, надо признать - очень изящно, три системы: "создательская", "регистрационная" и "конфиденциальная", которые предполагалось использовать в качестве основы для развития законодательства, но размножение которых в дальнейшем вышло из-под контроля (появились "комплексные синтетические результаты", "продюсерские результаты" и т.д.).

Отказ от традиционного деления объектов интеллектуальной собственности и соответствующих им правовых институтов (авторского права, патентного права и т.д.) мог привести только к ослаблению защиты правообладателей. Внесение в законодательство новых, трудно определимых понятий (форма, содержание) создало бы трудности при его применении. Рассмотрение "способов обособления результатов интеллектуальной деятельности" уместно только в теории, правовой доктрине, на начальных этапах обучения праву интеллектуальной собственности (для более наглядного доведения до обучаемых существующих юридических реалий), но неприемлемо для законодательного закрепления. Понятия оправдываются лишь тем, что из них можно получить. "Лишь плодотворное истинно", - писал Гете.

В результате предложенные профессором В.А. Дозорцевым интересные, но имеющие только "общетеоретический" характер положения были из проекта Центра частного права исключены, однако все следовавшие из них "частные" разночтения с действующими законодательными актами остались, вследствие чего проект утратил теоретическую привлекательность, не став менее опасным с точки зрения практических последствий.

Несомненно, в этом проекте есть некоторые весьма интересные предложения, которые можно было бы учесть при совершенствовании законодательных и иных нормативных актов по различным вопросам интеллектуальной собственности. Но их перевешивает один главный недостаток проекта Центра частного права - он опасен: опасен для авторов и иных правообладателей, чьи права окажутся парализованы и фактически лишены охраны; опасен для пользователей, которые не смогут обеспечить "юридическую чистоту" своих действий; опасен для юристов, почти все знания которых окажутся бесполезными; опасен для общества, обреченного на самоизоляцию и "культурную недостаточность"; опасен для государства, лишающегося части бюджета, поступлений валютных средств, надежды на рост уровня знаний и доходов населения, возможности получать доходы от вложенных в "высокие" технологии государственных средств.

Сегодня еще трудно предвидеть, что день грядущий нам готовит. Возможны несколько вариантов развития событий, как говорят опытные пессимисты: плохой и маловероятный.

Позитивные результаты принятия альтернативного проекта уже были описаны выше, как и негативные последствия принятия проекта Центра частного права. Некоторые специалисты предлагают вообще не включать в Кодекс положения об интеллектуальной собственности, причем такой подход кажется вполне приемлемым: лучшее - враг хорошего. Иногда выдвигается идея создать специальный Кодекс интеллектуальной собственности России - консолидированный акт, аналогичный Кодексу интеллектуальной собственности, принятому во Франции.

Но если говорить откровенно, то никогда еще российское авторское право не находилось так близко к пропасти, как в эти годы. Для России, несмотря на всю политическую специфику и историческую связь авторского права с цензурными ограничениями, всегда был характерен довольно бережный подход к "интеллектуальному достоянию". Даже в годы "военного коммунизма" авторов не пытались лишить всех их прав. Кроме того, хотя "экономический оборот" авторских прав в советское время был существенно ограничен, государственная поддержка по крайней мере частично компенсировала отсутствие значительных доходов.

В ХХ веке произошло трагическое изменение отношения к творческому труду: он утратил ореол "святости" даже в глазах самих творцов. Едва ли найдутся теперь писатели, которые, садясь за письменный стол, "украшали бы обшлага рукавов кружевами", как это иногда еще делали в Век Просвещения. Мы живем в переходную эпоху: источники государственной финансовой поддержки растаяли, "система меценатства" не прижилась, а рыночные механизмы только начинают обеспечивать преумножение, сохранение и распространение культурного наследия и не всегда позволяют оплачивать существование того "хрупкого мира", в котором живут идеи.

Столь долгая и мучительная для окружающих жизнь проекта Центра частного права тем более труднообъяснима, что выгод от его принятия не получит никто. Можно еще понять Ивана Грозного, требовавшего от судей: "Судите правильно, чтобы наши виноваты не были". Но каков смысл навязываемых нововведений, от которых в первую очередь пострадают отечественные правообладатели? Несомненно, основным результатом принятия этого проекта стало бы воцарение многолетнего хаоса во всех отношениях, связанных с использованием произведений, фонограмм, кинофильмов, изобретений, товарных знаков, программного обеспечения. Очевидно, что больше всех пострадают наиболее уязвимые участники рынка авторских прав - авторы, артисты и другие творческие деятели.

В то же время, как показывает опыт, борьба с этим проектом часто оказывается небезопасной для участвующих в ней организаций. Так, два года назад за критику проекта разгоняли Роспатент. История, не случавшаяся ни в одной цивилизованной стране мира: даже "янки" у Марка Твена, попав ко двору короля Артура, начал свою деятельность именно с организации патентного ведомства. Ликвидация такого государственного органа фактически равнозначна отказу государства от охраны любых технических новшеств. Только благодаря личному вмешательству Президента России почти через год после "разгрома" Роспатент был восстановлен.

Историю России часто изображали как борьбу невежества с несправедливостью. Трудно понять, кто и за что борется в данном случае.

Если проект Центра частного права будет принят, то придется ломать всю с таким трудом складывающуюся систему отношений в области интеллектуальной собственности. Ради чего? Принятие проекта Центра частного права с неизбежностью приведет к отмене большинства действующих законов об охране интеллектуальной собственности. В результате будет выброшен весь с таким трудом накопленный опыт применения законодательства, на рынке авторских прав и иных прав интеллектуальной собственности воцарится хаос, правообладатели окажутся лишены вознаграждения и возможностей контроля за использованием своих произведений, пользователи не смогут обеспечить "юридическую чистоту" своей деятельности, граждане будут изолированы от культурных ценностей и технических новшеств, государство недополучит значительные налоговые поступления. Нельзя забывать, что в зарубежных странах только рынок авторских прав дает от 3 до 7% ВНП, почти столько же занимает рынок промышленной собственности и средств индивидуализации (товарных знаков, фирменных наименований и т.д.).

Как утверждал один мудрец, "терпение было бы прекрасной вещью, если бы жизнь не была так коротка". Вот уже восемь лет всех участников "кодексного" марафона просто лихорадит от постоянной бесплодности прилагаемых усилий. Приблизительно таким способом китайцы уничтожали воробьев - не давая приземлиться.

В принципе, у каждого народа такие законы, каких он заслуживает, но как-то уж очень не хочется смириться с тем, что будет принят проект Центра частного права и придется потратить еще долгие годы на то, чтобы восстановить хотя бы "исходное положение". Не хотелось бы верить в такую перспективу, ведь говорят, что "голос разума негромок, но настойчив".